24 мая 2016г.
Основным вопросом государственно-правовых конструкций в конце XIX – начале XX века явился вопрос об отношении государства к личности, власти к народу. Большинство государствоведов этого времени склонялось к мысли, что государство едино: оно не знает дуализма государя и народа, власти и права, как это было в средние века. Однако внутри государства проявляется дуализм другого типа и имеет он не только историческое, как утверждал Г. Еллинек, а принципиальное значение. Дело в том, что в новейшее время, в отличие от древнего периода существования государства, возникло правовое притязание на определенную сферу свободы по отношению к государству. Даже в эпохи государственного абсолютизма, как отмечал П.И. Новгородцев, «нельзя было подавить убеждения, что индивид и по отношению к государству представляет самодовлеющую и потому долженствующую и правовую величину»1.
Согласно неокантианским воззрениям, дуализм государства начала XX века, проявлявшийся как противоположение власти и личности, правительства и народа, общего закона и индивидуальной свободы - не столько побежден, сколько обрамлен рамками правомерного проявления. Дуализм государства и личности, полагали сторонники Канта, можно преодолеть только требованием правосознания – нравственными ограничениями, которые стоят над государством. Право получает свое юридическое бытие (форму и санкцию) на почве государственного признания. Но признать – еще не значит создать; в данном случае признание имеет значение необходимого самоограничения государства. Индивидуальная свобода существует и помимо этого признания, однако для того, чтобы свобода лиц, существующая как факт и как нравственное требование, была закреплена законом, необходим сложный процесс борьбы за свободу против налагаемых на нее стеснений. Признание свободы означает отречение со стороны государства от прежних посягательств на права лиц и, затем, подтверждение этих прав на будущее время, поэтому, признание свободы со стороны государства имеет по преимуществу отрицательный характер: оно означает не более как официальное подтверждение факта, требующего своей санкции со всей силой безусловного жизненного явления.
Государствоведы – сторонники критической философии стремились представить состояние общества как факт свободы, который нельзя выразить адекватно в юридических формулах: для юриста важно не столько то, чтобы он нашел соответствующую формулу для прав свободы, сколько то, чтобы он постоянно имел в виду права индивида и его свободы при общем построении теории государства. Принцип свободы, согласно неокантианской методологии, должен быть руководящим при решении спорных вопросов юридической конструкции. Тем не менее, более оправданным представляется оценка определения свободы в качестве юридического понятия: свобода – возможность (право) делать все, что не нарушает прав других лиц; - право делать все, что не запрещено законом; - общепризнанный запрет делать то, чего не хочешь, чтобы тебе делали; - зависимость только от равного для всех закона, основанного на признании прав личности.
Согласно неокантианской философии, принципы естественного права следует включить в деятельность государства по осуществлению развития свободы как общего направления политического процесса. Поэтому за естественным правом признается не только критически-оценочная функция действующего права и государства, но и созидательная основа для последующего развития этих институтов. Необходимое самоограничение государства, признаваемое и формально-догматической, и естественно-правовой школами, черпает свой источник не в юридических основаниях, а в нравственных – в требованиях естественного права. Следует отметить, что формальная теория права признает необходимость нравственных ограничений и сдержек для государства и считает необходимым признать эти требования открыто; дать им последовательное и законченное выражение2.
Идея разграничения сфер деятельности государства и гражданского общества, заключающаяся в положениях: государство – публичная власть, сфера общих интересов, общество – сфера частных интересов, индивидуальных свобод - предмет особого внимания государствоведов. Эта идея, породившая в процессе эволюции европейского конституционализма представление о конституции как об основном законе взаимоотношений общества и государственной власти, договоре о распределении власти между ними3, органически соединялась с представлениями о правах личности, не зависящих по своему источнику от государственной власти и только лишь охраняемых ею. Большинство представителей теории государства и права этого времени твердо стояли на позициях признания за индивидом определенных прав и считали личность субъектом права.
В Новое время прогрессивное правосознание впервые назвало индивидуальные права неотчуждаемыми и противопоставило их государству, как абсолютные юридические границы его власти. Позднее появляется монистическая тенденция, которая сводит понятие этих прав до значения простых рефлективных последствий объективного права - концепция юридического позитивизма. Новейшая доктрина (Еллинек) восстанавливает за правами лиц значение субъективных прав: признанная государством способность индивида приводить в движение правопорядок создает субъективное правомочие, поэтому личность относится к публично-правовому понятию. Личность является условием частного права и всякого правопорядка вообще.
1 Новгородцев П.И. Государство и право // Вопросы философии и психологии. М., 1904. Кн. 74. С. 526, 527.
2 Можно выделить несколько теоретических направлений, ориентированных на: права свободы, нравственный закон (неокантианство и др.); классовую солидарность (социологи, Дюги); исторический процесс, наличный уровень культуры, завоеванные права личности, легитимность власти (Еллинек и др.). П.И. Новгородцев теоретически обосновывает естественное право и как идею, и как современное оценку-требование к позитивному праву.
3 См.: Медушевский А.Н. Гражданское общество и правовое государство в политической мысли Германии // Вестн. Моск. Ун-та. Сер.12. Социально-политические исследования. 1992 № 5.С.41-44.
В этом подходе к личности государствоведы начала XX века видели созвучие государственно-правовой доктрины с античной, которая в лице Аристотеля провозгласила, что «право в политическом смысле возможно только между свободными людьми, а без такого права не существует государства»4. Аристотель, правда, имел в виду иную свободу, однако в данном случае сама постановка проблемы - право личности в государстве – одинаково значима как для античного полиса, так и для новейших государств.
При характеристике соотношения «личность – государство» государствоведы обращали внимание на понятие народа в различных государственно-правовых теориях: народ как совокупность индивидов, основной элемент государственного союза, входящий в понятие государства, как субъект государственной власти5. Теоретическому анализу подвергались два основных подхода: направление Гирке и Еллинека (народ – субъект права) и взгляды Лабанда, Зейделя (депутатский корпус – субъект права). С точки зрения первых юристов, представительное собрание есть именно организованный народ в юридическом смысле этого слова. С позиций Лабанда и Зейделя, не народ представляет орган власти, а только избранное им представительство – депутатский корпус.
Теории государства в начале XX века конструировали в правовом государстве два непосредственных органа – народ и монарха, которые независимы друг от друга в сфере проявления их воли. Однако если носителем власти признается государство, а все воплощения государственной власти – органы целого, то идея ответственности и связанности органов перед государством, которую отстаивали многие отечественные государствоведы, не представляется столь бесспорной. Где гарантии, что именно из подобного положения дел не явится «круговая порука» – отсутствие определенного исполнителя и конкретного ответчика, и государство из стороны договора не превратится в могучего диктатора, не исполняющего свои обязательства. Государство никому ничего «не должно» и с формально-догматической точки зрения никаких гарантий его деятельности предоставить нельзя. Ни «идея государства», ни «право лиц (общественных групп) на функционирование в качестве органа» дела не поправляют, поскольку «идея», с точки зрения позитивизма, есть юридическая фикция, а институт общественных групп, который, должен представлять общий интерес всего государства, практически неосуществим. Кроме того, что именно понимать под категорией «общего интереса», и каким образом этот «общий интерес» можно выразить на практике – как показывает история, относятся к антиномиям права и государства.
4 См. Аристотель. Соч. Том 4. М., 1984. С. 159.
5 См. об этом, например: Новгородцев П.И. Государство и право // Вопросы философии и психологии. М., 1904. Кн. 75.С. 629.
Список литературы
1. Дюги Л. Конституционное право. Общая теория государства: Монография. М., 2014.
2. Еллинек Г. Общее учение о государстве / Вступительная статья д.ю.н., проф. И.Ю. Козлихина. СПб., 2004.
3. Еллинек Г. Социально-этическое значение права, неправды и наказания / Пер. И.И. Власова со второго, просмотренного автором издания, под ред. прив.-доц. А.А. Рождественского, с предисл. проф. П.И. Новгородцева. М., 1910.
4. Медушевский А.Н. Гражданское общество и правовое государство в политической мысли Германии // Вестн. Моск. ун-та. Сер.12. Социально-политические исследования. 1992 № 5.
5. Новгородцев П.И. Государство и право // Вопросы философии и психологии. М., 1904. Кн. 75.
